я был бы не против сунуть штакетину вам в сраку
Проснись уже,
или умри!
Открой же наконец свои глаза
На мерзость мира без гадливости взгляни
Всмотрись со всею пристальностью в рану
Не отверни лица от копошащихся червей,
Смотреть придется, поздно или рано,
Смотреть придется - жизнь тебя принудит
Не только лицезреть, но и вкусить.
Ты привыкай - к той искалеченности судеб,
один лишь вид которых трудно выносить.
Ты привыкай - глядеть без страха в лица,
разъеденные щелочью войны.
Ты, верно думал это небылицы?
Проснись же наконец,
или умри!
Но если все же ты поднимешь свои веки --
Увидишь мир, где из людей растят блядей,
Где воцарилась боль и ненависть вовеки
Где всё пропитано слезинками детей...
Пусти всю мировую скорбь по своим венам,
Потом возьми свой щит, возьми ножи,
Иди же,
мимо тех, кто стоя на коленях,
под веками лакают сладость лжи.
Но не пытайся разбудить пинками,
И груз чужих решений не бери,
Пусть за себя они решают сами.
Есть только два пути: проснись,
или умри.
или умри!
Открой же наконец свои глаза
На мерзость мира без гадливости взгляни
Всмотрись со всею пристальностью в рану
Не отверни лица от копошащихся червей,
Смотреть придется, поздно или рано,
Смотреть придется - жизнь тебя принудит
Не только лицезреть, но и вкусить.
Ты привыкай - к той искалеченности судеб,
один лишь вид которых трудно выносить.
Ты привыкай - глядеть без страха в лица,
разъеденные щелочью войны.
Ты, верно думал это небылицы?
Проснись же наконец,
или умри!
Но если все же ты поднимешь свои веки --
Увидишь мир, где из людей растят блядей,
Где воцарилась боль и ненависть вовеки
Где всё пропитано слезинками детей...
Пусти всю мировую скорбь по своим венам,
Потом возьми свой щит, возьми ножи,
Иди же,
мимо тех, кто стоя на коленях,
под веками лакают сладость лжи.
Но не пытайся разбудить пинками,
И груз чужих решений не бери,
Пусть за себя они решают сами.
Есть только два пути: проснись,
или умри.